— Но, экзаменатор, — возразил Нат, — как он сможет?..

— Я сказал «полностью обездвижить», приятель, и именно это имел в виду. Я хочу, чтобы его заковали в цепи. Хочу, чтобы в рот ему вставили кляп. Я не хочу, чтобы он хотя бы кончиком пальца пошевелил без моего разрешения. Все понятно?

— Да, — сухо ответил Нат. — Можно узнать почему?

— Нельзя, — отрезал экзаменатор. — Во-вторых, никто не должен вести с пленником никаких бесед, если я сам не прикажу. Вы не должны говорить с ним и не должны позволять ему говорить с вами. В-третьих, снаружи у двери надо поставить охрану, но никто не должен входить без моего разрешения. В-четвертых, следует немедленно послать весть в Универсальный город, Главному экзаменатору, ответственному за записи. Я напишу ему рапорт, который следует доставить с крайней неотложностью. Все понятно?

Нат Парсон кивнул.

— И наконец, следует прекратить любую деятельность на холме. Машины оставьте на месте, добавьте охрану, но никто не должен приближаться к кургану или начинать земляные работы без моего недвусмысленного приказа. Ясно?

— Да.

— И вот еще что, Парсон… — Экзаменатор обернулся и наградил Ната неприязненным взглядом. — Приготовьте мне комнату в своем доме. Мне потребуется рабочее место, большой стол, письменные принадлежности, бездымный камин, достаточно света — я предпочитаю восковые, а не сальные свечи — и полная тишина, способствующая медитации. Возможно, мне придется остаться здесь на несколько недель, пока мое… мое начальство не приедет, чтобы взять контроль над ситуацией в свои руки.

— Понимаю.

Раздражение Ната от подобного тона лишь слегка смягчалось его возбуждением. Начальство, говоришь? Нат лишь крайне смутно представлял себе сложную систему рангов и старшинства внутри Экзаменующего органа, но, похоже, этот экзаменатор, пусть и всецело облеченный властью, в чем не было никаких сомнений, обладал лишь младшим рангом в Ордене. Приедут и другие должностные лица, которые при правильном подходе смогут научиться ценить таланты такого человека, как Нат Парсон.

Теперь он думал, будто понял грубые манеры экзаменатора. Парень нервничал в глубине души. Пряча профнепригодность за заносчивым фасадом, он надеялся обвести Ната вокруг пальца и присвоить себе благодарность за работу Ната.

«Подумай-ка получше, мистер Воздержание, — свирепо размышлял Нат. — Однажды мне тоже могут дать золотой ключ, и в тот день тебе придется горько пожалеть, что когда-то ты назвал меня приятелем».

Мысль оказалась столь привлекательной, что он взял и улыбнулся экзаменатору, и житель Края Света, ошарашенный неистовым сиянием этой улыбки, сделал полшага назад.

— Ну? — резко спросил он. — Чего ждем? До Края Света шестьсот миль, если ты забыл. Я хочу, чтобы гонец отправился в путь задолго до заката.

— Будет исполнено, — произнес Нат и проворно покинул кутузку, пока экзаменатор, все еще пораженный его улыбкой («Да он, наверное, выжил из ума, раз так ухмыляется»), коснулся ключа Книги Слов, тревожно наблюдая, как охрана приковывает Одноглазого к стене кутузки за шею, ступни и пальцы.

Предосторожности экзаменатора казались пастору чрезмерными и даже трусливыми. Но Нат не обладал его опытом и практически ничего не знал о детях Огня. Экзаменатор, однако, — который, как и все члены Ордена, не имел имени, а только номер, выжженный на руке, — уже встречался с демонами.

Прошло около тридцати лет с тех пор, как он впервые с ними столкнулся. В то время он был простым младшим подмастерьем, учеником в Универсальном городе, и принимал мало участия в зловещих разбирательствах, но хорошо их помнил. Допрос занял четырнадцать часов, по истечении которых тварь — ослабленная, со сломанной рунной меткой — сошла с ума.

Но все равно понадобились два экзаменатора, вооруженные Словом, и три подмастерья, чтобы удержать ее. Когда ее потащили, завывающую, на костер, она прокляла их с такой силой, что трое ослепли.

Юный подмастерье навсегда это запомнил. Он старательно учился и вступил в ряды Ордена, решив оставить учебу, чтобы активнее работать в поле. Позже он возглавил программу проникновения в Райдингз и далее, чтобы выкорчевать зло везде, где находил его.

В благодарность за жертву ему пожаловали Слово. Весьма необычно для младшего, в особенности для младшего, который едва завершил двенадцатый год обучения, но в некоторых случаях допускались исключения. Кроме того, полевые агенты Ордена нуждались во всей возможной защите.

Во время своей первой вылазки из Края Света экзаменатор обнаружил около двух дюжин случаев, достойных рапорта в отдел записей. Большинство из них оказалось ерундой: жулики и полукровки, чужаки и чудаки, не обладавшие подлинной силой, о которой стоило бы говорить. Он смирился с тем, что в основном ему приходится изо дня в день раскапывать трущобы гоблинов, восполнять священные источники, рушить стоячие кольца и следить, чтобы старые беспорядочные пути оставались мертвыми и погребенными.

Но иногда ему встречались случаи — тревожные случаи, — которые всецело оправдывали его жертву. Таким случаем был и одноглазый мужчина из Мэлбри. Экзаменатор разрывался между надеждой обнаружить наконец нечто достойное внимания Главного экзаменатора и страхом в одиночку иметь дело с тварью.

Ему бы очень хотелось, чтобы мужчина был связан силой Слова. Но экзаменатор потратил слишком много сил на сосредоточение на холме Красной Лошади, и теперь ему понадобится долго медитировать, чтобы осмелиться вновь использовать Слово.

Поскольку Слово не повседневный инструмент, за каждое его использование — не считая военного времени — следовало полностью отчитываться и проставлять дату в тяжелых гроссбухах отдела записей. Кроме того, Слово было неповоротливо, иногда занимая часы для подготовки, хотя его последствия были стремительны и разрушительны. И конечно, оно было опасно. Экзаменатор использовал его чаще многих — сто сорок шесть раз за свою долгую карьеру, — но всегда с внутренней дрожью. Ведь Слово — это язык Безымянного. Призвать его — все равно что войти в иной мир, произносить его — общаться с силой, что ужаснее демонов. Еще за страхом таился более глубокий и куда более опасный секрет — экстаз Слова.

Ибо Слово было пагубным пристрастием, наслаждением превыше любого другого, вот почему оно давалось лишь тем, кто доказал собственную способность выдержать его. Экзаменатор не осмеливался использовать его дважды в день, и никогда — без должной процедуры. Поскольку, несмотря на свое воздержание, в отношении Слова экзаменатор был подлинным обжорой, он постоянно стремился удержать свои аппетиты в тайне и под контролем. Даже сейчас соблазн использовать его был почти невыносим. Произносить, видеть, знать…

Экзаменатор посмотрел на своего пленника: мужчину лет пятидесяти — шестидесяти, а то и старше, одетого в кожаные штаны бродяги и плащ, заплаты на котором давно покрыли исходную ткань. Он выглядел безвредным, а также казался человеком, но экзаменатор знал, что демон способен принять любое обличье, и ни на секунду не был обманут его внешним видом.

«По Метке его узнаете его», — гласит Книга Апокалипсиса.

Но еще больше пленника изобличала Книга Слов, в которой даны все известные руны Старого алфавита и их варианты, равно как и некоторые толкования. При помощи этого списка экзаменатор тут же узнал Райдо, Странника, и его подозрения быстро переросли в уверенность.

От его внимания, разумеется, не ускользнуло, что руна Странника, хотя четкая и целая, была тем не менее перевернута. Но бдительности в связи с этим экзаменатор не ослабил. Даже сломанные чары могут быть смертельны, а уж целая рунная метка — перевернутая или нет — настоящая диковина. Если честно, в последние тридцать лет ему не удавалось поймать никого подобного своими руками, и он догадывался, что этот человек, каким бы деревенщиной он ни казался, может на поверку быть во вражеском лагере кем-то поважнее простого пехотинца.